Имею я смертельный грех.
Он не про гнев, не про гордыню.
Живёт во мне он с малых лет.
Я часто слышу его имя.

Являет он собою боль,
Невыносимую настолько,
Что сердце каменное рвёт.
И точит когти. Мне о горло.

Мне горе от того, как часто
Греху в сознанье отдаюсь.
Ведь кто-то умер столь напрасно,
И будто я над ним глумлюсь.

Но в жизни грех не совершу,
Иначе не найти прощения.
Прими же исповедь мою.
Как истинность и как ученье.

Когда я один, тяжелее уснуть,
То скрипы, то холод меня беспокоят.
Мечтаю обнять твою крепкую грудь,
Прижаться, как должно, лаская рукою.

И ночью кручу я сюжет о любви,
Где счастьем объяты, как морем Карибы.
Их милые сцены слагают в стихи,
Те, кто мёрзнут одни, этой ночью забыты.

Мечты – неслучайность, их в мире полно,
Сбываются, кстати, не так уж и редко.
Бывает, увидишь их просто в кино,
Бывает, встречаешь на лестничной клетке.

Я помню всё,
Хоть там я не был.
На поле страшном,
Роковом.
Бойцов не знал,
И им я не был,
Но чувствовал огонь,
Огонь надежд и сожалений,
Печали, боязни и стон,
Я плакал,
Отгонял сомненья,
Искал в душе покой.
“Каков покой?”- спросил я друга
“И как его мне отыскать?”
А друг сказал:
“Не плачь, белуга,
Я горд с тобой упасть”.
Я не хочу,
Но буду помнить,
Любить, любимым быть.
Он не ответил,
Он не помнил,
Он просто всё забыл.

Я дальше жил без сожалений,
Всё закрутилось, расцвело,
А он остался там, в забвенье.
Зато добился своего.